Сталинград, ты все помнишь…

С черно-белой уже выцветшей от времени фотографии глядит на меня молодой солдат. Красивое лицо с тонкими чертами лица, на устах играет полуулыбка. Сделано фото в июне далекого, 1943 года…

   - Находился я тогда под Курском. Подходит ко мне фотограф и говорит: «Я тебя помню. Это ты меня сопровождал по сталинградским окопам в 1942-м, когда я бойцов на партбилеты фотографировал». Вот он и запечатлел меня на память о нашей неожиданной встрече, - рассказывает ветеран Евгений романович Козлов. Несмотря на почтенный возраст, а исполнился ветерану 91 год, память его надежно хранит воспоминания прошлого.

   - Школу окончил за неделю до начала войны. Еще полгода наслаждался мирной жизнью, а призван был 1 января 1942 года. Попал в 214 стрелковую дивизию, которую формировали в Уфе. В то время создавались первые роты автоматчиков. Помню, вооружали нас в Туле, а оттуда отправили в 64-ую армию в направлении Сталинграда, но тогда он был еще спокойнейшим городом.

    Молодого солдата сразу назначили связистом. Задания приходилось выполнять под огнем, под взрывами бомб и мин. Ветеран вспоминает, что выжил благодаря навыкам, полученным в школе. В свободное от уроков время учитель заставлял ребят изучать винтовку, заниматься на стрельбище, ориентироваться на местности и ходить в походы. Полковое руководство связиста ценило. Когда он был ранен в ногу, посадили охранять знамя, лишь бы не отправлять его в тыл.

    - 1942 год. Отступали от Харькова, шли тяжелые бои за Доном и нас перебросили туда. Держали мы оборону за сотню километров от нынешнего Луганска, - продолжает свой рассказ бывший фронтовик. - Но как ни старались, войска противника сумели прорваться. Следуя приказу, с величайшим трудом переправились через реку и, окапываясь, сдерживая врага, отошли к северо-западной части Сталинграда. В ноябре была дана команда на окружение. Наша дивизия оказалась на самом активном участке с фланга. А в конце января мы начали наступать на город, занимая по пути все населенные пункты. Много наших ребят там полегло. Похоронили их в братской могиле, которая сохранилась до сих пор недалеко от 95-й школы. Когда вошли в город, увидели его почерневшие от пожарищ руины. Местных жителей к тому времени оставалось немного, основная часть их бежала. Но те, что остались, прятались по подвалам. До сих пор помню, как в одном из них застали группу детей, с которыми учитель вел урок. Все они были одеты в лохмотья, грязные, голодные, но прилежно сидели и учились.

   Не могу забыть нашего комиссара Амерова. Он имел два ордена Красного Знамени. По происхождению крымский татарин, но хорошо знал и понимал наш народ. Несмотря на молодость, сражался храбро. Не ушел в тыл даже, когда был тяжело ранен. Уже примерно двадцать лет, как его нет в живых.

  Потом нашу роту автоматчиков и роту противотанковых ружей объединили, командовал там новый человек по фамилии Кухтий. Во время одного из боев, осколками ему изрешетило грудь. Он был в зимней шинели и только попросил нас расстегнуть ее. Хотели осмотреть рану, но командир не дал, прикрыл ее рукой. Понял, что умирает и махнул нам на прощание. В тот момент мне сразу вспомнились слова из «Василия Теркина»: «Я не ранен, я убит».

   До весны полк пробыл под Сталинградом, а потом эшелоном отправился под Курск. Взяли Белгород, в третий раз и окончательно вернули Харьков. Здесь пришлось две недели бить фашистов, которые прятались в пригородных поселках. Здесь-то Евгения Романовича и накрыло минными осколками, ими ему раздробило обе ступни. Спасло только то, что товарищи смогли быстро доставить к фельдшеру, а та туго перевязав раны, отправила в полевой госпиталь.

   После войны Евгений Константинович вернулся в родное Кушнаренково, где познакомился с будущей супругой. Вместе с Зинаидой Николаевной живут они почти шестьдесят лет душа в душу. И в мирной жизни судьба испытывала ветерана на прочность, но каждый раз он демонстрировал ей свой закаленный в боях характер.