А за окном был месяц май…

- Для меня война прошла под стук колес санитарного поезда, ухаживала за ранеными, кормила, писала за них письма, - рассказывает участница Великой Отечественной войны Лидия Васильевна Балабанова. Моей собеседнице в мае исполнится 90 лет, но она до сих пор хорошо помнит «сороковые-роковые».

Ей было 17 лет. Родители работали на железной дороге, а она училась в ремесленном училище. Еще совсем девчонка, мечтала, любила книги, театр, училась. Когда объявили о войне с Германией, первым порывом было отправится на фронт, однако в военкомате ей сказали: «Девушек не берем». Но она видела, многие ее сверстники уходили на войну добровольцами, а их – учащихся - отправляли на работы в поля. Однажды она увидела на путях санитарный поезд: небольшая остановка. Это был шанс, она обратилась к подружкам: «Ну же, девчата, мы же хотели на фронт, давайте попросимся», но те оробели, а она решилась: «Буду помогать ухаживать за ранеными». Нужда в заботливых руках была острой, документ, удостоверяющий личность у нее был – все сошлось. Потом, когда поезд уже будет далеко от родной Уфы, она напишет письмо родителям, будет объяснять, почему так поступила. Возвращаться домой она не хотела, чувствовала – ее война пройдет здесь.

Санитарный поезд колесил по всей стране, и юной санитарке мир, пролетающий за окном, был невероятно интересен, несмотря ни на что. Она поначалу даже записывала в дневник свои впечатления, но потом ей сделали выговор: ведь делать это было категорически запрещено, время-то военное. Дневник уничтожили. «А я очень побаивалась своего начальства, вдруг сделаю что-то не так и меня домой отправят», - вспоминает Лидия Васильевна. Работы не боялась, с утра, как проснешься, ни разу и не присядешь – нужно кормить, ухаживать, успокаивать. Свободно передвигаться по поезду нельзя – только в своем вагоне.

К виду раненых вскоре привыкла, среди них были и тяжелые, контуженные, кто-то в гипсе. Два яруса покалеченных войной… Зимой в холодное время нужно было заботиться и об отоплении. Машинист увидит, где можно дровами разжиться, сделает останову, санитарки и проводники бегом в лес. Однажды мы с напарницей отстали от поезда – в руках ведерки с обедом – «первым» и «вторым». Состав тронулся раньше времени, и мы заметались, я успела подсадить подружку, а сама бегу за поездом – кое-как успела взобраться на ступеньку, сильно ударила ногу, а двери вагона все равно закрыты.

Потом уж наши раненые забили тревогу: «Где наши санитарки?». Пошли вдоль всего поезда, увидели нас, зацепившихся, впустили.

Но самое страшное - бомбежки и обстрелы, когда поезд мчит на всех парах, и все пространство заполняют оглушительный гудок и взрывы. Наверное, все это пережить можно было, только зная, что дома тебя ждут, а война рано или поздно кончится. Мы очень ждали этого момента. Помню, как один лейтенант пошел уже на поправку и попросил дать телеграмму своей девушке, чтобы она его встретила, а сам все волновался, попросил меня подстричь его. Девушка пришла, встреча была такая трогательная! Вот так три года в тревогах, редких радостях, ожидании мы и ездили по всей стране.

…После войны Лидия Балабанова вернулась на родину, пошла на завод, где проработала много лет, вышла замуж, родила троих детей.

О том времени она вспоминает нечасто, говорит, что просто выполняла свой долг. А мне вспомнились стихи о таких девушках санитарках, как она: «…Не гнушались тяжелой работой, бинтовали бойцов на ходу, ваши нежные девичьи руки отводили большую беду…».